«Нет человека, который принес городу больше зла, чем это сделал Ленин»

Мысли Дмитрия Сергеевича  о Петербурге, глубокие, иногда неожиданные и трагические, далеки от привычного восхищения архитектурными ансамблями. Великий ученый считал, что призвание Петербурга — быть столицей «Нет человека, который принес городу больше зла, чем это сделал Ленин». Эта беседа академика Дмитрия Сергеевича Лихачева с искусствоведом Львом Михайловичем Смирновым состоялась летом 1992 года.

— Петербург, Петроград, Ленинград, Санкт-Петербург. Дмитрий Сергеевич, вам выпала уникальная судьба прожить в городе при всех его названиях — вы коренной житель города. Как вы себя сами называете — петербуржцем, петроградцем, ленинградцем? Почему вернуть городу историческое имя было необходимо?

— Потому что оскорбительно для города носить имя человека, который нанес ему такой вред. Который не любил этот город, не понимал его, да практически и не жил в нем, а прятался. Не с того имени мы начали беседу о городе, но это имеет свою печальную логику. Обычно разговор о Петербурге начинают с упоминания имени его основателя — императора-реформатора Петра I, который заложил город в дельте Невы в 1703 году. Мы начали с имени человека, который тоже сыграл в судьбе города ключевую роль, но только разрушительную. Но ведь мы и говорить будем о городе-трагедии, а не городе-развлечении для туристов. Нет человека, который принес городу больше зла, чем это сделал Ленин, имя которого город обречен был носить как проклятие более шестидесяти лет. Он обрек его на долгое медленное умирание, он подорвал его духовные силы. Он это сделал, лишив Петербург-Петроград самого для него главного — статуса столицы. Дело в том, и это особая российская традиция, что столица в России всегда определяла собой всю жизненную меру государства, сам его характер, включая господствующий архитектурный стиль его городов. Город, облеченный этим званием, жил только тем, что он столица. Никакая другая функция — торговая, промышленная, транспортная, демографическая, не была способна сравниться в своем значении с функцией столицы. Лишенный статуса столицы, город как бы терял смысл своего существования. Так Москва потеряла свое величие и значение с основанием Санкт-Петербурга и безуспешно пыталась с ним соперничать, хотя все святыни российской государственности продолжали оставаться в ней. В период кризиса своей власти в 1918 году Ленин понял, что спасти большевистский режим, построить новое государство можно, только умертвив столицу прежней России. Это он и сделал. Революцию спасло бегство правительства из Петрограда в Москву. Перенос столицы в Москву спас большевиков и обрек Петроград на медленное умирание. С тех пор за прошедшие 75 лет город втрое расширился, и вдвое выросло его население, но одновременно в неизмеримо большей степени в нем умирал и разрушался Петербург, прежняя столица.

— Получается, что над городом довлеет какой-то рок? Прихотью одного властелина он был воздвигнут вопреки всякой жизненной логике, а злой волей другого, также в одночасье, был вычеркнут из мировой политической и культурной жизни?

— Что касается лишения города статуса столицы, то это действительно был акт злой воли, слепой, панический, разрушительный, умертвивший великолепную столицу и отбросивший страну далеко вспять. Но что касается возникновения города, то тут все несколько иначе. И чтобы вполне понять природу города, то, чем он был для России, надо знать, на каком месте и как он возник. «Идея Петербурга потенциально существовала уже в эпоху Киевской Руси».

— А разве это не достаточно известно из поэмы Пушкина «Медный всадник», целиком посвященной Петербургу, которую все мы знаем со школьной скамьи, — «Здесь будет город заложен назло надменному соседу»?

— В «Медном всаднике» гениально описана лишь одна из очень эффектных легенд, согласно которой город был заложен одним величественным жестом всесильного деспота вопреки здравому смыслу, природным и климатическим условиям, государственным традициям и политическим перспективам. Согласно этому легендарному представлению, столь же распространенному, как и неточному, до основания города Петром I в устье Невы были только болота — не могу не процитировать великолепные строки поэмы: «чернели избы здесь и там», «приют убогого чухонца». Между тем историческая наука говорит о другом. Начиная уже с VIII века, а может быть и раньше, через эти места пролегала главная европейская торгово-культурная магистраль, так называемый путь из варяг в греки; культурная ось «Север-Юг», осуществлявшая связь между мощной военной цивилизацией норманнов-викингов на севере Европы — этих морских кочевников, монголов Западной Европы — и Византийской христианской империей, сохранявшей традиции средиземноморской античной цивилизации. В определенном смысле можно сказать: идея Петербурга потенциально существовала уже в эпоху Киевской Руси, как другая полярная конечность культурной оси «Юг-Север», не византийская, а европейская. С прошлого века существует расхожая культурно-идеологическая формула России как некоего промежутка между Западом и Востоком, нанизанного на ось «Запад-Восток». На самом деле в Русской культуре Петербургом осуществила себя другая ось цивилизации, культурная ось «Юг-Север». Гениальность Петра проявилась в том, что он прозрел в этом месте именно столицу. Он провидчески понял, что здесь должно быть не какое-то торговое предместье России, а именно столица новой империи, то есть город, символизирующий собой государство, город-эталон его масштаба, город, олицетворяющий самосознание государства. Петр не просто указал на карте точку, где должен быть заложен город, а уже сразу практически заложил его градостроительную концепцию, которая в дальнейшем лишь последовательно осуществлялась.

— В чем же состоял замысел Петра?

— Петром прежде всего, как я уже сказал, был задуман город-столица. Не морской порт, не военная крепость, не транспортно-торговый узел, не город ремесла и промышленности — был задуман город, в котором все эти функции присутствуют, и при этом подразумеваются подчиненными одному, главному призванию города — представлять своим обликом, стилем своей жизни, своей величиной и величием огромное государство, претендующее быть мировой державой. Империю, для которой внешняя репрезентативность имела колоссальное значение. Репрезентативность, то есть художественная идея, была положена в основу градостроительного принципа. Дельта Невы как нельзя лучше соответствовала осуществлению этого замысла. Широкие переплетающиеся русла невских рукавов и протоков образуют между островами огромные открытые пространства, водное зеркало, обрамленное необычайно длинной и разноплановой береговой линией.

— Вы хотите подчеркнуть, что петровский замысел не ограничивался уже с самого начала только ближними окрестностями Петропавловской крепости, откуда принято вести начало города, что город рос, не расширяясь из точки, а уже изначально имел масштабную пространственную идею?

— Я бы сказал — просто грандиозную пространственную идею. Уже в 1704 году, одновременно с городом, Петр начинает строить в радиусе нескольких десятков километров от его ядра целое кольцо загородных резиденций, фортов, крепостей. Стрельна, Петергоф, Ораниенбаум, Кронштадт и кронштадтские форты, позднее к ним прибавилась Гатчина, Царское Село, Павловск. Это была удивительная идея — окружить столицу ожерельем дворцов-крепостей. Обычно крупные города окружены архитектурным хаосом трущоб и фабричных пригородов. Петербург же, согласно замыслу Петра, окружен кольцом дворцов и парков. Эти дворцово-парковые ансамбли обычно называют пригородами Петербурга. Это неверно. Это не пригороды, а сам город Петербург, важнейшая составляющая часть его уникальной градостроительной структуры и его архитектурно-стилевого облика. На старинных, первой трети XVIII века, планах и картах побережья Финского залива, подковой изгибающегося к дельте Невы, четко обозначено это огромное полукольцо дворцов и резиденций по всей линии побережья — морской парковый фасад Петербурга. Миссия, роль, призвание — назовите, как хотите. Быть столицей — всегда составляло главное в исторической судьбе и облике города. Не учитывая этого, нельзя понять ни внутренней природы, ни внешнего облика этого города, ни души Петербурга, ни судьбы Петербурга. «Революция не случайно произошла именно здесь»

— Мотив столичности в облике города к 30-м годам XIX века меняет свой характер, он как бы растекается по городу и оседает на его наиболее значимых местах в виде особой архитектурно-стилевой знаковости. Это направление, получившее определение «ампир», буквально за какое-то десятилетие становится всеобъемлющим архитектурным мотивом столицы, фактически архитектурным знаком столичности.

— Тема столичности присутствует в городе не только отдельными ансамблями или особыми стилистическими приемами в архитектуре. Она более широкая и всеобъемлющая. Она отпечаталась на городе в целом. Тему дворянско-аристократической столичности продолжил уже в начале ХХ столетия буржуазный Петербург — целым архитектурным направлением, которое получило название «модерн», точнее, особым стилевым мотивом в этом направлении, в котором акцентировалось классическое начало, так называемый неоклассицистский модерн. Целый район города — Петроградская сторона — застроен архитектурой этого направления. Уникальный по градостроительному замыслу Каменноостровский проспект Петроградской стороны — это Невский проспект Петербурга XX века, он застроен 6-7 этажными доходными домами с пышными сложными ордерными фасадами с очень качественной отделкой камнем или под камень. Архитектура петербургских банков эпохи модерна одна из самых интересных в городе. Прощальный взлет его архитектуры. Но в мотиве столичности в облике Петербурга присутствует и еще один аспект. Петербург императорских резиденций и великокняжеских дворцов, огромных площадей и грандиозных военных парадов, дворянско-аристократический Петербург — это только одна сторона его столичности. У него с самого начала была и другая, противоположная парадной сторона, которая в XIX веке постепенно сформировалась в своеобразный образ города. Это как бы двойник аристократического «регулярного» Петербурга, во всем ему противоположный. Это Петербург бедный, не дворцовых ансамблей, а сплошной лентой тянущихся бесконечными кварталами однообразных доходных домов. Не проспектов, а невзрачных переулков, не парков, а глухих дворов и световых колодцев. Этот Петербург ярче всего представляет район Коломны, хотя он присутствует практически во всех частях города. И революция ведь не случайно произошла в Петербурге. Она — часть истории города. Торжество ненависти одного Петербурга к другому. Петербурга подпольного к тому Петербургу, который «вознесся пышно, горделиво». И с тех пор победившие «униженные и оскорбленные», духовные лакеи все семьдесят лет унижали город, не в силах смириться с его аристократической природой. «Наш город — одна из самых масштабных столиц мира»

— Скажите пожалуйста, какие еще факторы предопределили формирование Петербурга?

— Уникальная особенность города — размах и стремительность его развития, Петербург — одна из самых молодых столиц мира и при этом одна из самых масштабных. Он строился всего каких-нибудь два неполных столетия. В Петербурге нет скученности и затесненности европейских столиц, потому что он строился сразу целыми районами и на свободных пространствах, что позволяло сразу на весь город заложить ту меру пространства, которая обеспечивает зрелищность города. Город всегда представлял собой гигантскую строительную площадку. Причем даже за эти неполные два столетия большая часть города успела обновить свой облик дважды, а то и трижды. Но бурное развитие города никогда не было стихийным, бесконтрольным, оно всегда было подчинено той программе, той градостроительной идее — сплаву природных условий места с замыслом города-столицы, которую можно назвать петербургской градостроительной идеей. «Петербургская идея» была, наверное, самой масштабной из культурных программ России. Развитие Петербурга было в числе самых важных стратегических задач империи. «Петербургская идея» — это уникальный культурный процесс. Ни одна европейская столица не знала такой масштабной символико-эстетической осмысленности своего развития. Это «петербургская идея» привлекала в город наиболее творчески смелых и предприимчивых архитекторов, инженеров и строителей не только невиданным строительным размахом, но и возможностью участвовать в смелых архитектурных начинаниях, сделать крупную карьеру архитектора. Но в той же степени эта «петербургская идея» и подчиняла (что не значит принижала или уравнивала) себе всех архитекторов, съезжавшихся в Петербург со всех стран Европы. «Петербургская идея» создала гений Растрелли, Росси, Кваренги. Надо сказать, до революции за строительством был высочайший надзор. Во главе развития города стоял сам император или великий князь. Они принимали решения и давали указания, сообразуясь не со своим личным вкусом, (ведь никто из них не был архитектором), а исходя из единой идеи города, которой подчинялись все петербургские архитекторы. Например, вплоть до революции существовало (и выполнялось) традиционное правило — строить дома не выше Зимнего дворца — резиденции императора, иерархически самого главного из домов Петербурга. Петербург исключительно ровный по высоте город. Отсюда и доминирование горизонтальных линий в облике города. Линия крыш в городе строго параллельна линии земли и воды. Поэтому прямые и длинные улицы и проспекты города имеют идеально правильную геометрическую перспективу, придающую облику города особую стилистическую чистоту, специфическую миражность. «Спас на Крови светится радостью».

— Среди храмов Петербурга один выделяется особо. По своему виду это самый непетербургский из храмов города, но без него немыслимо представить Петербург. На Екатерининском канале, при слиянии его с Мойкой, гармония и размеренность имперской столицы словно взорваны ослепляющим неземной экзотикой сооружением.

— Спас на Крови стоит на месте убийства императора Александра II, одного из самых значительных людей в истории России. Но обратите внимание: в облике храма нет черт трагизма и печали. Он скорее светится радостью. Его сияющая громада напоминает ларец из самоцветов, а не знак скорби. Чтобы понять смысл и содержание храма, нужно обратиться к тем событиям, с которыми он связан. Период царствования Александра II российские историки справедливо назвали эпохой великих реформ. Эти два десятилетия — с 1861 по 1881 год — может быть, как никакие другие в истории России, близки и актуальны сегодня, ведь тогда, как и сегодня, шла полная драматизма борьба России за свою внутреннюю свободу. Убийство императора потрясло Россию. Несомненно, с наибольшей глубиной и полнотой выразил роль и значение для России императора Александра II памятник-храм, сооруженный на месте его гибели. Сами нарушения храмом градостроительных пропорций и масштабов места имеют глубокую значимость в исторической и культурной топографии Петербурга. Екатерининский канал, пересекая город, как бы отражал собой полярную природу пространств двух Петербургов. Линейно-строгий в дворцово-аристократической части, он теряет свою классическую осанку в разночинной коломенской, змеей извивается среди тупиковых, обрывистых, бесперспективных улиц, отражая в себе безродный, бедный, деклассированный Петербург. В культурной топографии Петербурга эти две части города, два образа столицы также полярно противостоят друг другу, как «Народная воля» из дворового подполья Петербурга противостояла дворцово-бюрократическому Петербургу Миллионной и невских набережных. Храм встал как указание встречи этих двух Петербургов, как градостроительный символ искупления их противостояния. Мы начали разговор с невеселой ноты, невеселой нотой его и заканчиваем. «Самый красивый город мира» — это и город-трагедия. Это было всегда. При всех названиях города. Он с этим родился.